Зима в Кёльне

В Кёльне снег идёт. Уже неделю в парке – настоящая зима. Светлый праздник.
Под фонарями шмыгают лисы – с воот такими хвостищами: их в этом году развелось нагло, много.
Кроликов – видимо-невидимо. И лисы сыты, и кролики понимают: шансы есть, всё будет неплохо.
По обочинам лунными столбами – снежные бабы, снежные фаллосы. С огромными ядрами.
Фаллосы разрушают злые турки и прочие мусли. Каждый вечер их с удовольствием восстанавливают.
Хохочущие немецкие подростки, мальчишки и девчонки катают ядра.
Вчера ночью, в парке:
– Русские, небось?
Ага. Прислушались: русские. Кому ещё? Ночью, в замёрзшем парке – с санками... (Русскоговорящие – в смысле.
Ну да: «Москва для москвичей»,
«Калининград – для калининградцев»,
«Татарстан – для татарстанцев»,
«Чечня – для чеченцев»,
«Россия – для русских».
А здесь – для русскоговорящих.
Но – недолго, наверное. Можно потерпеть. Жить осталось – всего-ничего. Дети и внуки уже уйдут в немецкий. Уже ушли. Интегрирационные процессы, то, сё. Мусли – в осадке.
Кто же – в эту российскую ночь длинных ножей – в Москву захочет?
«В Москву, в Москву!..», – как три сестры.
Три грациии: Эми, Ими, и Ми.
Лучше «в деревню, к тётке, в глушь, в Саратов.».
Лучше «жить в провинции у моря».
Лучше умереть в Кёльне.
Но сначала его – увидеть. И жить.
«Там вдали», - (это мы с приятелями вчера проходим) – на холме, на самой горушке, в тёмном кёльнском парке, за час до полуночи – ручной фонарик. И смех. И русская речь. И: «И-и-и!..» - девки на санках вниз рванули.
Что для немца – полный карачун.
Есть ещё ягоды в ягодицах!..
Климат изменился в лучшую сторону: зимой – снег. (Летом была жара, кажется. Памяти своей я не верю. Только – глазам своим). Всё правильно.
Всё будет неплохо.
Правда, жить осталось всего-ничего.
Ну, что, пусть. Зато – вот, сейчас: снежные бабы под фонарями в обнимку со снежными фаллосами.
Народ правильно мыслит.