Правильно, - Толстой. Этот - глаз-алмаз - как в зеркало глядел. Его и прозвали так: “Зеркало” - чего-то там.
С какой стати Льва Николаевича потревожил?: нужда возникла.
Надо одну штуку понять: Как. Это. У всех. Устроено?
“Это” - значит реальная жизнь.
Знаешь, как достаёт: “Что-то ты совсем перестал жить реальной жизнью, совсем с катушек спрыгнул. Протри, милый, глаза! Вернись на землю. Посмотри, как люди живут!”
“Вернись к реальной жизни”... А какая она - реальная живнь, была ли она? Где она осталась? Не замечал, не чувствовал: всё большие куски твоей жизни (не “прожитой”, а вообще - твоей жизни!) выпадают, становятся нереальными?
Как нереально твоё ползунковое детство.
Как нереальны теперь твои выпавшие молочные зубы. Да и пропавшие постоянные.
Состриженные волосы, бывшие твоими.
Как нереален первый акт любви (а как было страшно, как было сладко!), - как нереальны, нереальны и другие - и только женские имена остались - о, Боже, за что?!
Как нереальны все оставленные тобой жилища: пустые комнаты, голые стены...
Как нереальным становишься после сорока и ты сам.
Не хочешь быть нереальным!
Хочешь - как все.
Мучительно хочешь, чтобы всё было правильно.
Счастливым и несчастливым - как все.
Обрести чувство реальности, равновесия, гомеостаза. Использовать бумагу - как все.
Что писать? Кому? Читай, - уже всё написано!
И обращусь я к источнику чистому и светлому: “Скажи, свет мой, зеркальце, скажи. Всю правду обо мне скажи. А то все пугают, а мне не страшно. А тебе и - подавно. А в голове такой сумбур вместо музыки...”.
А что - зеркало? Зеркало отражает. Зеркало чего есть подсказывает: счастье, вот, мол, известно, - на всех одно; разве что только маленько опроститься (не “опростаться”, не путать!) – и всё путём. Даже и писать скучно: “Благорастворение в воздусех и благолепие во человецех”. И просветленные лики. И все - на один аршин.
А вот с несчастьем, с несчастьем, мол, покруче будет. Оно тебе не фунт изюму. С гепатитом. Пострашнее, мол, дитя моё. Поезд, мол, хоть кукольный и мчится в чистом поле, но не спрашивай, по ком звонит вокзальный колокол. Знаешь - по ком он звонит. По ком звонил в романе. По ком звонил в 910-ом. По ком зазвонит непременно. Знаешь.
- И-эх, батя-я, знаем! Знаем.
Разве ж кто против?
Кто против?
Воздержался?
Согласны. Мы тоже - пахали. С несчастьем-то всё как раз и ясно. Несчастье - что? Несчастье, это когда ты не с той частью. Не с той частью - избранных (вариант: богатых, вариант: беспечных; вариант: здоровых, перспективных, удачливых, весёлых, молодых) - людей, а,... Не с той частью!
Не - с - частью.
Не с избранными. А - как все.
На миру и смерть...
И в этом даже - какое-то отвратительное удовольствие, какое-то подозрительное счастье.
Наука есть такая - этимология. Определять на слух слова - откуда. Как раньше слухачи на подводных лодках: откуда, мол, - доносится?
- “Да это ж - Ниагарский водопад!”
Редкая, умершая профессия: балансировали в толще воды, в темноте и - прислушивались...
На слух, на мой лично слух, “несчастье” воспринимается не так трагично, не так непоправимо, коль скоро уж без него не обойтись, а - более мягко, приемлемо, адаптированно: “нещастье”.
Не - щас...
Не щас, так - потом.
Потом - богатым, потом - беспечным, потом - здоровым, потом - весёлым, потом - перспективным. Удачливым. Молодым. Не щас.
“Нещастье”.
Такое - нестрашное. Такое домашнее. Не как у людей.
И, самое интересное, самое смешное, что иногда это “потом” - и вправду наступает. Ну, пусть не совсем как мечталось, не журавль в небе, пусть недолго.
Но - некие счастливые моменты, синица в руке...
Да, только есть и тут заковыка: и счастлив-то ведь... как-то так... - по-своему. Тоже не так, как у всех.
Ну вон глянь-ка. Вот вроде и - мужик не без рук.
Хотя, с другой стороны, - почему-то - “левша”. Или глянь: вроде и ничего никому плохого не сделал, а, всё-таки, не при людях будь сказано, что - да, то - да, - еврей.
Дом строил. Кому-то. В каком-то “стройотряде”.
Дети. Тоже имеются. Не у меня. Хотя - мои.
Дерево... Сажал, сажал... На каком-то “субботнике”. Не под своим окном, конечно. Своего нет. Да они, кажется, и вообще не принялись. Да и вообще это никому и не было нужно!
Женат. Правда - второй раз. Но с женой, правда, живу в мире и согласии. В разных странах.
Всё не как у людей. Хотя - стараешься, стараешься...
“Поэтом можешь ты не быть...” Ну слава Богу. Ну, хоть это-то, слава Богу, хоть это-то. А то уж я - пыжился, расшеперивался... Как лягушка на лугу: “...и ну пыхтеть и раздуваться!”
Так что, в основном - Гражданин.
Совсем уж - третьей страны. Где родился. Хотя, чей язык мне родным не является. Да и живу я не там. Не пригодился.
А родным язык мне является той страны, в которой я хоть и не живу, зато все тонкости его чувствую, чёрт их подери.
Вот взять, хотя бы: “не тужи” - и “не тужись”.
Между ними такая тонкость, что “не тужи”, это как бы: “А ну-ка, взялись! Вперёд и - с песней! Глаза страшатся, а руки делают!”; а “не тужись” - это уже для тех, кто в это “не тужи” взял и поверил. Типа: “Не напрягайся, братец. Расслабься. Ничего тута у тебя не получится. А если и получится, то будет пахнуть не совсем так, как ты это себе представляешь. И знаешь - как оно называется?!”
Такая она вот - тонкость языка. Всего - один звук. Где тонко, там и...
Усёк? “Счастья в жизни нет, а есть...” Ну, ну, - чего?
Только между такими тонкостями и держишься, и пытаешься обрести равновесие.
Какое-то - шаткое равновесие. Потому что нет корней. Балансирую.
Корни, говоришь, в Истории?
Вот она, История: Тора, Библия.
История еврейского народа.
На русском языке!
Равновесие - на кончике языка.
Что означает “крыша поехала”?
- Идиома!
Как, спрашивается, удержаться - в таком шатком равновесии. Как...
Ого!..
Осторожно!. Под ноги не смотреть!
Ну-ка, спокойно. Тихонько...Обрести равновесие...
Это не крыша поехала, это - сам не удержался.
Как удержаться, спрашивается?
Русским языком спрашивается.
Человеком с фамилией звучащей по немецки.
Всё не как у людей.
1996
…..........................
* Lebenslauf (нем.) – буквально: «убегание жизни».
В переносном, общепринятом – автобиография.