Помните?: «Тичина пише вiршi та й вiршi. / Тичина пише гiрше та й гiрше.».
Ну да, ну да.
Но, если вспомнить кое-что ещё – не совсем чёрно-белое кино получается.
Павло Тычина, знавший языки – не только европейские, но и восточные – по словам Вячеслава Всеволодовича Иванова: «интересовался лингвистикой всерьёз».
Звал Романа Якобсона в Харьков.
И Якобсон - всерьёз подумывал о переезде. Думал о школе.
Жаль.
Была бы – Харьковская школа. Как Тартуская, скажем.
«Тартуская» – это когда в 1950-м, ветерану войны, блестящему «космополиту» Юрию Лотману, у которого орден Красной Звезды и медаль «За отвагу» сияли на груди – и ещё целое созвездие – вместо приглашения на любых условиях, на любую, по выбору, столичную кафедру, дали от ворот поворот. Да так, что тот за счастье счёл возможность приземлиться на задворках – на филфаке провинциального пединститута. В невидном городишке Тарту.
Сегодня: «Тарту», - произносится с придыханием..
По вышеупомянутой телевизионной наводке Вячеслава Всеволодовича Иванова я попробовал провести собственный небольшой поиск.
Так вот. В 1923-м у переводчика миссии Красного Креста СССР в Праге, Романа Якобсона, которого замминистра иностранных дел Чехословакии называл советским шпионом, произошёл обыск. И прочие неприятности.
Полагаю, тогда он и стал подумывать о переезде. Недавно, в 23-м, осевший в Харькове, тогдашней столице Украины, бывший подпольный самостiйник Павло Тичина, человек с серьёзными связями, пытающийся собрать вокруг себя величины, стал призывать восходящую звезду лингвистики на филологическое княжение.
Увы.
В том же январе 1923-го, в пику чехам, Роман Якобсон – на коротком поводке – назначается заведующим бюро печати советского полпредства.
Позже он останется в Праге невозвращенцем. И тот же чешский МИД, который инициировал обыск, поможет с гражданством.
В войну окажется в Америке..
Жаль, повторяю. Могла бы случиться – Харьковская школа.
А так, всего лишь – мировая.