Новогодняя простуда


Там, где на крепких прищепках – до хруста –
белья задубели холстинки,
Там, где скрипит деревянное слово “ворота”,
Там, где родители ставят пластинку –
Семьдесят два оборота,

Там начинается всё новогоднее действо –
и детство:
Ёлки мохнатые; пахнут их связки тугие.
Снег. Покупатели с трёшками. Лица благие…
И майонез (“Вы за кем?”) в гастрономе дают по
соседству!.

Сентиментальность твоя, ностальгия,
другие
Отменно негодные средства

Будут смешны, когда тысячелетья
Спишут со счёта всю сумму.
Скоро - очнись! - на дворе уже третье.
Ты и не думал?

Робкий мой пингвин, столь же дородное,
Сколь инородное – тело,
Грянет, вот-вот, Новый год! Начинаем с нуля!
Немцы с балконов палят.
Это - природное.
Любят они это дело.

Пусть им в копеечку – в небо салюты,
Чем тебе плохо, трепло:
Диккенс прочитан, открыты приюты.
Всё – новогодне, тепло и уютно
(Как-то - с ознобцем - тепло…)

Из марципана (а помнишь – картонные?) –
Свинки, сердечки ли, гномики,
Тяжеловатые домики…
Только жужжанье в ушах монотонное.
Что: голова?
Отопленье?
Откуда?
Тихою сапой: колени…
Ноги бетонные.
Температура. Простуда.

Пухнут шары: тот, особенно – синий,
Но не хватает росточка
Сну. Храповая трясётся ангина,
ангинит трясина.
Взвизгнет адаптера жало осиное –
И, заедая, в Нью-Йорк приезжает кузина…
Дремлет зверье под грибочком…
Там,
у пылающего апельсина,
Свернись клубочком.


                       1998