Герцен в "Былое и думы" - интересней, порой, Салтыкова-Щедрина. Которому бы всё хиханьки да хаханьки.
Вот описывает он, как их крепостной староста ходил отдавать от общины в рекруты паренька, негодного к строевой - вместо годного и нужного в деревне.
За взятку, естественно - и не в первый раз.
И – о, диво!: нарвался народный староста на остзейца, графа Эссена:
«Но Эссен, недовольный ни собственной чистой совестью, ни страхом несчастного крестьянина и желая, видимо, искоренить in Russland взятки, наказать порок и поставить целебный пример - написал в полицию, написал губернатору, написал в рекрутское присутствие о злодейском покушении старосты. Мужика посадили в острог и отдали под суд.»...
Далее Герцен описывает: как сам, чертыхнувшись (хотел сейчас написать: «и ударив в Колокол»), рванул к кому надо, всучил, всем , кому надо – всё, что надо, - короче, вызволил бедолагу. Старика. Народного старосту. И делает вывод:
«Экий беспорядок», скажут многие: но пусть, всё же, они вспомнят, что только этот беспорядок и делает возможною жизнь в России.»
Кавычки закрываются.
Всё.
Такое вот странное страноведение.
Куда лучше об этом –Лесков. В любимом рассказе «Железная воля». Не буду здесь пересказывать – ни о блинах, ни о поминках – лучше взять и перечитать. Или прочитать впервой: это – из обязательного.
Там, на мой взгляд, даже не об опозиции двух ментальностей, не о русском-немецком. Об абсурде жизни, как таковой. (Лесков, может быть, и удивился бы такому восприятию. А, может, и нет). Герценовскому старосте, думаю, понравилось бы. Очень смешно и грустно написано.
Это – главное.
Ни русский Герцен, ни русский Эссен, ни всемирный Лесков – если заглянуть за многоглаголание – выходов не видят.