Бёрджесс что-то знал
Блин. Написал, оказывается, летом хороший текст и забыл его опубликовать – жизнь перебила:
Бёрджесс что-то знал
У Энтони Бёрджесса в его знаменитом романе – неровном, нервном, странном, написанном с опухолью в мозгу – русские словечки и суффиксы в Лондоне будущего становятся обязательным атрибутом и сленгом молодых подонков, насильников-садистов.
Возмездие которым, ну да – в конце приходит. Но – каким-то причудливым образом.
«Кривым, как заводной апельсин», - как говорят англичане.
Повествование, так и не ставшее христианской притчей, завершается у автора каким-то смысловым троеточием.
Это 1962-й.
Роман, начинавшийся как рассказ, дописан. Бёрджес и не рассчитывал дожить, но кто-то наверху решил иначе. Чудо – произошло.
И опухоль отступила! Бесы выведены на бумагу.
Потому что Алекс из «Заводного апельсина – бес. Тип беса, расцветающего в благоприятных условиях. Щеголяющего русскими существительными.
Общество в конце концов жестоко отомстило ему, да. Но возмездие и должно – обязано! – быть ощутимым. С бесами принцип правой щеки не работает.
А ровно через 60 лет орды смертельно опасных заводных апельсинов – механических, тупых, заведённых на ненависть – с нескольких направлений с востока покатятся в Украину. В Бучу. Не только в Бучу. Насаждать русские суффиксы. Конца и края не видно. Бред какой-то, без конца. Кровавый.
Не мне вам рассказывать.
Русские суффиксы из динамиков и мониторов, из страниц СМИ – опять начали вползать в английское ухо.
Сюжетом второго тома «Заводного апельсина», думается, мог бы стать приход асвабадитилей русскогородящего населения Лондона, угнетаемых кварталов алексовского Ист-Энда..
Сегодня неистовый Борис Джонсон не зря кричит: дайте сейчас танки Украине! Дайте больше оружия! Против ползущих с востока. Иначе может быть поздно.
Это была не опухоль – это была антенна!.
Бёрджесс явно что-то знал.
Теперь – по порядку. Собственно, текст:
В 2022-м исполнилось 60 лет бёрджескому «Заводному апельсину».
Странному и многогранному.
Неожиданный аспект которого раскрывается сегодня – ядовитыми, бело-сине-красными лепестками языкового вопроса. Шире – русской культуры вообще. Заползанием «русского мира» на другие территории. И того, что несёт всё это помимо культуры.
«Языковой вопрос», короче – как всегда.
В смысле: пришли к тому, с чего начинали. Только – с обратной стороны.
Насильники в Буче – и насильники у Бёрджесса.
Русский язык у Бёрджесса вторгается в устную, уютную английскую действительность в виде сленга садистов, членов банды будущего «заводного апельсина» Алекса. Русские словечки, которыми щеголяют подонки, звучат в захваченных квартирах и домах. Дикие, инопланетные слова, которые слышат мирные владельцы – насилуемые, ожидающие убийства – все эти: «moloko», «korova», «droog», «litso», «malchik»...
Что-то, видимо, понял автор, побывавший незадолго перед тем в России. Там Бёрджес не ходил особо далеко в народ, - нет. Просто общался – с ленинградскими стилягами, например. Возможно даже – взаимовыгодно пообщался. Жвачка-авторучка – на икру?
Но, как всякий чуткий, по выражению Бродского, «инструмент языка», Энтони Бёрджес, знавший более-менее русский, при посещении хрущёвской Кузькиной Матери – что-то почуял,
И описал: знакомые, узнаваемые человеческие типажи в недалёком будущем – попавшем в шлейф русского языка.
В реальности наступлению этого самого ближайшего европейского будущего понадобилось чуть больше времени. Через 60 лет после первого издания, в феврале 2022-го – 200.000 смертельно опасных «заводных апельсинов» гуляли по Украине, как по буфету. Неся смерть и садизм. Насиловали в Буче. Грабили в Херсоне. Добивали несчастных в Мелитополе.
Дурной круг повторения – пенетрации расказанных историй в самую, что ни на есть, реальность.
Но вернёмся в 1962-й, в страшненький «Заводной апельсин».
В котором ещё одна достоевская старушка-молодушка благополучно грохнута ещё раз. За милу душу – что твой Хармс. Уже не рефлексирующим Раскольниковым, а реальными английскими пацанами. В активном запасе которых не меньше классных русских слов, чем у Эллочки-людоедки. Это не считая предыдущих изнасилований и убийств – а сколько ещё ожидалось!. На самом интересном прервали – культурностями своими, перекличками – тонкостями преступления и наказания.
Разница между романом о зле и мучениях и реальным злом и мучениями велика.
Оно, сегодняшнее зло, тоже не безлико. Оно – многолико. Оно объединено – говорит на русском.
У Бёрджесса всё – как и в любой фикшн, не вмещающей многомиллионное горе –единичные, индивидуальные случаи. Подонки и насильники и их невинные жертвы – единичны.
В Украине же сегодняшнее зло, насилие, учиняемое пришельцами – десятками тысяч свихнувшихся заводных апельсинов – массовое. Смерти – гекатомбами. Но есть и объединяющие моменты.
Объединяющим романных и реальных подонков выступает «русский мир», русский язык – «moloko», «korova», «droog», «litso», «malchik» – бёрджевских пацанов. Или – malchik’ов. (?)
Как умилённо произносят на той, реальной стороне интернета породившие их: «Tam nashi malchiki!».
И у Бёрджесса – тоже мальчики. Убийцы.
Я пишу это летом, в июне 2022-го и не знаю, чем закончится реальная исторрия.
Надеюсь, с убийцами и насильниками, теми, кто выживет, сегодняшними заводными апельсинами, в конце нашей трагедии обойдутся так же неласково, как и с бёрджевским персонажем.
И что приступы тошноты при словах «русская культура» после 2022-го будут мучить не только российских военных преступников.
Уже мучают.
Кто-то сегодня уже мечется – в основном, те малочисленные, кто не виноват.
Пока же те, кто, как бёрджевский Алекс – лично, вот этими вот ручками... – даже и не заморачиваются. Пока к ним не прилетит.
Ну да ничего – лиха беда начало.
Об отмене распрекрасной культуры кое-где у них порой – потом. После войны.
Правы, или не правы украинцы, сносящие сегодня памятники Пушкину? – не важно. Главное – победить. Сломать тикающий часовой механизм «заводных апельсинов» – обезвредить взрывное устройство, – там разберёмся.
Пожелаем же интересному 60-летнему роману, как говорится, до 120-ти! А там посмотрим.
(Мы-то, правда – уже нет. А вы – смотрите там...).
июнь 2022-го
Бёрджесс что-то знал
У Энтони Бёрджесса в его знаменитом романе – неровном, нервном, странном, написанном с опухолью в мозгу – русские словечки и суффиксы в Лондоне будущего становятся обязательным атрибутом и сленгом молодых подонков, насильников-садистов.
Возмездие которым, ну да – в конце приходит. Но – каким-то причудливым образом.
«Кривым, как заводной апельсин», - как говорят англичане.
Повествование, так и не ставшее христианской притчей, завершается у автора каким-то смысловым троеточием.
Это 1962-й.
Роман, начинавшийся как рассказ, дописан. Бёрджес и не рассчитывал дожить, но кто-то наверху решил иначе. Чудо – произошло.
И опухоль отступила! Бесы выведены на бумагу.
Потому что Алекс из «Заводного апельсина – бес. Тип беса, расцветающего в благоприятных условиях. Щеголяющего русскими существительными.
Общество в конце концов жестоко отомстило ему, да. Но возмездие и должно – обязано! – быть ощутимым. С бесами принцип правой щеки не работает.
А ровно через 60 лет орды смертельно опасных заводных апельсинов – механических, тупых, заведённых на ненависть – с нескольких направлений с востока покатятся в Украину. В Бучу. Не только в Бучу. Насаждать русские суффиксы. Конца и края не видно. Бред какой-то, без конца. Кровавый.
Не мне вам рассказывать.
Русские суффиксы из динамиков и мониторов, из страниц СМИ – опять начали вползать в английское ухо.
Сюжетом второго тома «Заводного апельсина», думается, мог бы стать приход асвабадитилей русскогородящего населения Лондона, угнетаемых кварталов алексовского Ист-Энда..
Сегодня неистовый Борис Джонсон не зря кричит: дайте сейчас танки Украине! Дайте больше оружия! Против ползущих с востока. Иначе может быть поздно.
Это была не опухоль – это была антенна!.
Бёрджесс явно что-то знал.
Теперь – по порядку. Собственно, текст:
В 2022-м исполнилось 60 лет бёрджескому «Заводному апельсину».
Странному и многогранному.
Неожиданный аспект которого раскрывается сегодня – ядовитыми, бело-сине-красными лепестками языкового вопроса. Шире – русской культуры вообще. Заползанием «русского мира» на другие территории. И того, что несёт всё это помимо культуры.
«Языковой вопрос», короче – как всегда.
В смысле: пришли к тому, с чего начинали. Только – с обратной стороны.
Насильники в Буче – и насильники у Бёрджесса.
Русский язык у Бёрджесса вторгается в устную, уютную английскую действительность в виде сленга садистов, членов банды будущего «заводного апельсина» Алекса. Русские словечки, которыми щеголяют подонки, звучат в захваченных квартирах и домах. Дикие, инопланетные слова, которые слышат мирные владельцы – насилуемые, ожидающие убийства – все эти: «moloko», «korova», «droog», «litso», «malchik»...
Что-то, видимо, понял автор, побывавший незадолго перед тем в России. Там Бёрджес не ходил особо далеко в народ, - нет. Просто общался – с ленинградскими стилягами, например. Возможно даже – взаимовыгодно пообщался. Жвачка-авторучка – на икру?
Но, как всякий чуткий, по выражению Бродского, «инструмент языка», Энтони Бёрджес, знавший более-менее русский, при посещении хрущёвской Кузькиной Матери – что-то почуял,
И описал: знакомые, узнаваемые человеческие типажи в недалёком будущем – попавшем в шлейф русского языка.
В реальности наступлению этого самого ближайшего европейского будущего понадобилось чуть больше времени. Через 60 лет после первого издания, в феврале 2022-го – 200.000 смертельно опасных «заводных апельсинов» гуляли по Украине, как по буфету. Неся смерть и садизм. Насиловали в Буче. Грабили в Херсоне. Добивали несчастных в Мелитополе.
Дурной круг повторения – пенетрации расказанных историй в самую, что ни на есть, реальность.
Но вернёмся в 1962-й, в страшненький «Заводной апельсин».
В котором ещё одна достоевская старушка-молодушка благополучно грохнута ещё раз. За милу душу – что твой Хармс. Уже не рефлексирующим Раскольниковым, а реальными английскими пацанами. В активном запасе которых не меньше классных русских слов, чем у Эллочки-людоедки. Это не считая предыдущих изнасилований и убийств – а сколько ещё ожидалось!. На самом интересном прервали – культурностями своими, перекличками – тонкостями преступления и наказания.
Разница между романом о зле и мучениях и реальным злом и мучениями велика.
Оно, сегодняшнее зло, тоже не безлико. Оно – многолико. Оно объединено – говорит на русском.
У Бёрджесса всё – как и в любой фикшн, не вмещающей многомиллионное горе –единичные, индивидуальные случаи. Подонки и насильники и их невинные жертвы – единичны.
В Украине же сегодняшнее зло, насилие, учиняемое пришельцами – десятками тысяч свихнувшихся заводных апельсинов – массовое. Смерти – гекатомбами. Но есть и объединяющие моменты.
Объединяющим романных и реальных подонков выступает «русский мир», русский язык – «moloko», «korova», «droog», «litso», «malchik» – бёрджевских пацанов. Или – malchik’ов. (?)
Как умилённо произносят на той, реальной стороне интернета породившие их: «Tam nashi malchiki!».
И у Бёрджесса – тоже мальчики. Убийцы.
Я пишу это летом, в июне 2022-го и не знаю, чем закончится реальная исторрия.
Надеюсь, с убийцами и насильниками, теми, кто выживет, сегодняшними заводными апельсинами, в конце нашей трагедии обойдутся так же неласково, как и с бёрджевским персонажем.
И что приступы тошноты при словах «русская культура» после 2022-го будут мучить не только российских военных преступников.
Уже мучают.
Кто-то сегодня уже мечется – в основном, те малочисленные, кто не виноват.
Пока же те, кто, как бёрджевский Алекс – лично, вот этими вот ручками... – даже и не заморачиваются. Пока к ним не прилетит.
Ну да ничего – лиха беда начало.
Об отмене распрекрасной культуры кое-где у них порой – потом. После войны.
Правы, или не правы украинцы, сносящие сегодня памятники Пушкину? – не важно. Главное – победить. Сломать тикающий часовой механизм «заводных апельсинов» – обезвредить взрывное устройство, – там разберёмся.
Пожелаем же интересному 60-летнему роману, как говорится, до 120-ти! А там посмотрим.
(Мы-то, правда – уже нет. А вы – смотрите там...).
июнь 2022-го